Проблема подготовки научных кадров в контексте приоритетов социально-экономического развития России

Общество и экономика России в последние годы испытывают растущее влияние негативных факторов. К первой группе можно отнести внутренние факторы: продолжающееся снижение численности трудоспособного населения, неравномерное развитие регионов и территорий, углубление социального неравенства и др. Другая группа связана с позиционированием и ролью России как участницы глобальной экономики и политики, что во многом определяется текущей расстановкой сил на международной арене. Сочетание внешних и внутренних факторов определило неравномерное развитие отдельных отраслей и экономики в целом. После периода быстрого подъема в начале и середине 2000-х гг. темпы роста внутреннего валового продукта (ВВП) в России неуклонно снижались вплоть до 2017 г., а в 2015 г. было отмечено его максимальное падение. Что касается структуры валовой прибавленной стоимости, то за 2015-2016 гг. наибольший рост был отмечен в сельском хозяйстве и финансовой сфере, а наибольшее падение в торговле, добыче полезных ископаемых, строительстве [13: 183-184]. То есть изменение структуры валовой прибавленной стоимости во многом зависит от характера влияния внешних факторов. Перспектива снижения этой зависимости связана с модернизацией и инноватизацией экономики, что в свою очередь требует новых профессиональных кадров, носителей соответствующей культуры и ценностей.

Предметом настоящего исследования является динамика и отраслевая структура подготовки научных кадров в контексте приоритетов социально-экономического развития России. В качестве гипотезы выступает тезис о дефиците научных кадров и слабой связи науки с отраслями реального сектора производства, что тормозит модернизацию и инноватизацию экономики страны. Задачей исследования является выявление причин дефицита научных кадров и низкой эффективности их участия в освоении и продвижении инноваций в различных отраслях экономики. В качестве эмпирической базы использованы результаты опросов студентов и аспирантов вузов различного профиля относительно того, какими они видят перспективы своего участия в научной деятельности. Опросы были проведены в рамках комплексного социологического исследования Центра социологии образования, науки и культуры Института социологии ФНИСЦ РАН в 2016-2018 гг. Кроме того использованы документы органов государственной власти и управления, данные официальной статистики, материалы СМИ, освещающие различные аспекты поставленной проблемы, включая динамику, уровни, отраслевую структуру и эффективность подготовки научных кадров.

Теоретико-методологической базой исследования выступает совокупность положений, рассматривающих культурный капитал научного типа в качестве ключевого концепта для анализа отношений в сфере науки. П. Бурдьё подчеркивает, что культурный капитал существует в символически и материально активной и эффективной форме только тогда, когда он присваивается агентами, воплощается и инвестируется как орудие, как средство борьбы на полях культурного, в том числе научного, производства [1: 64]. Взаимосвязь разных типов капитала позволяет анализировать отношения как собственно в сфере науки, так и в других сферах деятельности. При этом научный капитал может рассматриваться как эмерджентное качество совокупности свойств агента в рамках научного производства ^[16] и как совокупность научных компетенций для приращения других видов капитала ^[17]. Данный подход нашел свое отражение в Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации в том, что касается повышения роли науки в понимании социальных, экономических, политических, информационных и других процессов, протекающих в современном обществе ^[14]. Достижение этой цели связано, в частности, с решением проблемы научной грамотности, понимаемой в рамках Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) как способность использовать абстрактные научные идеи и концепции для объяснения незнакомых и сложных яявлений и событий. Низкий уровень научной грамотности характеризуется неспособностью использовать базовые или повседневные научные знания для интерпретации данных и обоснования научных заключений [19: 25]. И хотя применение международных методик оценок и рейтингов уровня научных компетенций вызывает вполне обоснованные возражения ^[11], тем не менее, оно задает важные ориентиры подготовки специалистов для современной конкурентной экономики.

Уровень научной компетентности по итогам обучения в школе можно рассматривать как исходный уровень для последующего роста научного капитала. Не секрет, что абитуриенты даже с высоким средним баллом ЕГЭ не всегда готовы к обучению в вузе. Большинство первокурсников не имеют навыков самостоятельной работы, им трудно дается поиск нетривиальных решений, анализ непривычного материала, формулирование выводов, умение устанавливать генетические связи и причинно-следственные отношения, выстраивание в логический ряд совокупности умозаключений [3: 29]. Например, исследования ОЭСР показали достаточно высокий уровень читательской и математической грамотности выпускников общеобразовательной средней школы в России, но уровень научной грамотности составил всего 487 балла против 493 в среднем в странах ОЭСР. В России доля тестируемых выпускников с низкими показателями научной грамотности составила 18,2%, а с лучшими - 3,7%, а например, в Сингапуре - 9,6% и 24,2% соответственно [20: 321]. В 2015 г. более половины старшеклассников с максимальными показателями проживали в четырех странах: США (22%), Китае (13%), Японии (13%) и Германии (6%); тогда как в России только 3% [20: 77-78].

Недостаток научных компетенций абитуриентов негативно сказывается на процессе обучения в вузе и результатах профессиональной подготовки. Так, в 2017 г. наименьшие средние баллы ЕГЭ были зафиксированы при поступлении на программы обучения «металлургия» (54,2) и «сельское хозяйство» (55,3), а наибольшие – «теория искусств» (87,5), «востоковедение и африканистика» (86,8) и «международные отношения» (85,5) ^[7]. Из направлений, готовящих специалистов в сфере инновационных технологий, самые высокие баллы требовались при поступлении на программы обучения «ядерная физика и технологии» (74,4), «авиационная и ракетно-космическая техника» (69,5), «информатика и вычислительная техника» (69,3). Большинство технических специальностей по-прежнему привлекает абитуриентов с относительно не высоким средним балом ЕГЭ, что косвенно говорит как о состоянии этих отраслей, так и о видении молодыми специалистами перспектив своей занятости в данной отрасли, включая размер заработной платы, социальный пакет, возможности карьерного и научного роста и т.д.

Показательно, что исследования, проведенные в НИИ и вузах, в некотором смысле противопоставляются таковым в организациях реального сектора экономики, что нашло свое отражение в различии мотивов для занятия исследовательской работой (табл. 1).

Таблица 1

Значимость основных мотивов выбора исследовательской работы, %

Источник: ^[10].

Совокупность причин выбора исследовательской деятельности сотрудниками НИИ и вузов условно можно назвать «познавательной», а сотрудников других организаций – «социальной». На первый взгляд, данное различие находит свое объяснение в особенностях мотивационной сферы личности (см., например, А.Н. Леонтьев, Л.И. Божович), согласно которой можно выделить две группы мотивов научно-исследовательской деятельности. Первая группа включает интерес к определенной области знаний, потребность в умственной и познавательной деятельности. Вторую группу можно назвать широкой социальной мотивацией, в которой проявляются важные для личности социальные установки, желания, запросы формируются под влиянием семьи, учебы, социального окружения и т.д. Но при рассмотрении науки как отрасли экономики более актуальным становится выявление соотношения мотивов и контр-мотивов научной деятельности. При этом мы видим, что мотивации исследователей противостоят, прежде всего, обстоятельства организационного и управленческого, а не социального характера. В частности, любознательность, инициатива, высокая квалификация исследователей встречались с отсутствием обратной связи с руководством, трудностями в сотрудничестве с коллегами, постоянным контролем и изменениями в условиях работы ^[18], что имеет место в любой культурной среде, но особую проблему представляет в переходных обществах, где сталкиваются противоположные системы ценностей. При этом для большинства исследователей зарплаты, схемы стимулирования и перспективы продвижения по службе не считаются главными мотивирующими факторами.

Таким образом, научно-исследовательская деятельность имеет в своей основе познавательный мотив, который реализуется в конкретной социальной и институциональной среде. Следовательно, основная проблема заключается не в низкой мотивации специалистов, а в отсутствии устойчивых функционально значимых взаимосвязей между отдельными средами, прежде всего, между образованием, наукой и реальным сектором экономики. Но и в рамках одной отрасли экономики имеет место проблема взаимодействия структурных элементов – прежде всего, научно-исследовательской деятельности, производства и управления. Именно поэтому выпускники либо идут работать не по специальности, либо вынуждены «доучиваться» на рабочем месте, что в значительной степени обесценивает затраченные на обучение государственные и личные ресурсы. По данным ВЦИОМ, больше половины опрошенных россиян (56%) оценивают качество подготовки в российских вузах как среднее ^[2]. При этом 91% работодателей отмечают недостаток практических навыков у молодых специалистов, 55% оценивают качество подготовки выпускников отечественных вузов на среднем и 28% на низком уровне. Все это не могло не сказаться на обеспеченности отдельных отраслей и экономики в целом высококвалифицированными кадрами.

Конечно, соотношение возможностей исследовательской деятельности и наличие необходимых для этого высококвалифицированных специалистов в конкретной отрасли может быть различным. Например, политика импортозамещения дала толчок развитию сельского хозяйства, хотя нехватка кадров в отрасли превышает 89%; причем в ближайшее время этот дефицит вряд ли удастся восполнить: 95% выпускников сельхозвузов до сих пор идут работать не по специальности ^[9]. Но востребованные сегодня инновационные технологии также испытывают дефицит кадров, хотя и по другой причине – слабого притока молодых кадров и недостаточного уровня их подготовки. Опрос, проведенный Высшей школой экономики в 2016 г., показал, что в 61% организаций в области робототехники отмечается недостаток кадров, а в ближайшем будущем появится острая нехватка специалистов в области искусственного интеллекта, композитных материалов, нейроинтерфейсов, а также на стыке робототехники и биотехнологий ^[6]. Относительно велика неукомплектованность высококвалифицированными специалистами в следующих отраслях: энергетической (40%), нефтегазовой (40%), транспортной (50%), оборонной (40%), связи (50%). В целом, средний показатель дефицита высококвалифицированных специалистов в российских компаниях, участвующих в технологических платформах, сегодня составляет 35%.

Что касается науки, то и здесь отмечается дефицит высококвалифицированных кадров. Одной из причин тому стало значительное сокращение численности исследователей: с 1061044 чел. в 1995 г. до 722291 чел. в 2016 г., т.е. почти на треть [4: 44]. При этом рост в 2014-2015 гг. в 2016 г. снова сменился снижением, что говорит об ограниченности внутренних источников роста научной отрасли. Косвенным признаком оздоровления ситуации является рост численности исследователей в частных организациях и компаниях с 26238 чел. в 1995 г. до 99312 чел. в 2016 г., т.е. почти в 4 раза [4: 46-47]. По отношению к другим формам собственности организаций доля исследователей в частных организаций выросла с 2,5% до 13,7%, в то время как в государственных организациях отмечено снижение с 77% до 63,5%. Данная тенденция имеет в своей основе сокращение государственного финансирования и политику стимулирования частных инвестиций в сферу исследований и разработок. Не последнюю роль в этом сыграли экономический кризис 2014-2016 гг. и антироссийские санкции со стороны ведущих западных государств, но структурный дисбаланс при этом только усилился.

По сравнению с 2005 г. к 2016 г. произошло сокращение численности исследователей в области естественных наук – на 6%, технических наук – на 10%, в области сельскохозяйственных наук – на 19%. Рост численности исследователей за этот же период наблюдается только в тех сферах, которые мало связаны с реальным сектором экономики: в медицине – на 3%, в области общественных наук – на 58,6% и гуманитарных наук – на 48,5% [4: 56]. «Подпитывает» эту ситуацию и сложившаяся диспропорция в распределении студентов по укрупненным группам специальностей и направлений подготовки. Наибольшая доля студентов сосредоточена в программах подготовки специалистов, не связанных с реальным сектором производства и тем более с инновационным производством (табл. 2).

Таблица 2

Прием студентов по укрупненным группам специальностей и направлений подготовки, % (набравших более 1%, ранжировано по 2015 г.)

© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.