Представление о мужской красоте в русской и китайской культуре

Настоящая статья посвящена контрастному описанию представлений о красоте в русской и китайской культурах, представлений, которые сохраняются в языке. Иначе говоря, это социокультурное и лингвокультурологическое исследование, которое ставит своей целью реконструкцию представлений из данных языка. Для достижения нашей цели мы использовали методы нарративного анализа и метод лингвистической реконструкции культуры. Главный вывод нашего исследования в том, что во многом представления о мужской красоте в изучаемых культурах противоположны.

П. Я. Черных в своем «Историко-этимологическом словаре» отмечает (он рассматривает слово «краса»), что слово «красота» известно на Руси с XI века, а старославянские слова «краса», «красота», «красити» означали украшать, а также радовать. Происхождение самого слова краса(krasa) одни языковеды возводят к шведскому, древнескандинавскому и древненемецкому общему корню, означавшему «слава», а другие убедительно связывают его с литовским и латышским корнем, обозначающим «печь», а также со старославянским и древнерусским книжным «крада», обозначавшим «огонь», «жертвенник». «Значение «красота», — пишет Черных, — могло возникнуть не просто из значения «пламя», не по цвету огня, а, по-видимому, в связи с тем, что «крада» первоначально означало «жертвенный огонь» ^[1].

Здесь, конечно, существенна связь слова «красота» со словом «красная», широко описанная в исследовательской литературе ^[2]. Красный — это один из основных цветов радуги, цвет крови, следовательно, возникающей опасности, запрета (красный свет). Эта связь добавляет и примешивает к понятию красоты очевидный оттенок опасности и запретности, отчетливо обозначенный в средневековой европейской ментальности. «Женщина (основной носитель красоты — М. Г.) — лира дьявола, наделенная красотой, она замутняет разум мужчины. Чтобы творить свои дела, дьявол нередко надевает женское лицо». Этот нюанс отношения к красоте как к чему-то внешнему, кажущемуся, имеет множество соответствий в рамках индоевропейской культуры в целом ^[3].

О бесовской природе красоты написано множество европейских трактатов прединквизиционного периода ^[4], где сама красота, то есть притягательность, привлекательность, ведущая мужчину к греху, и есть уловка, сети, плен. Это европейский нюанс восприятия красоты, в большой степени свойственный и русской картине мира. Внешней красоте у нас противопоставлено понятие красоты внутренней, душевной. Внешнее и внутреннее в нашей культуре противопоставлено системно и глубоко (по одежке встречают, по уму провожают и пр.), красивое нередко ассоциировано с пустым, неглубоким, к примеру, образ Элен в «Войне и мире» Льва Толстого.

В русской картине мира женщина должна быть красивой, а мужчина — умным, отважным. Ну или умным, находчивым. Его алгоритм выживания, жизненная стратегия не связаны с красотой. Есть такая поговорка: «Если мужчина чуть красивее обезьяны, то это уже красивый мужчина». Это же подтверждают последние исследования Левада-центра, которые показывают, что лишь 13 процентов респондентов считают, что у мужчины важна внешость ^[6].

Этимология слова мужчина указывает на производность этого понятия от слова муж. Вот у Фасмера: Фасмер этимология Род. п. -а, укр. муж, др.-русск. мужь, ст.-слав. мѫжь ἀνήρ, болг. мъжъ́т сербохорв. му̑ж, словен. mо̑ž, род. п. mоžа̑, чеш., слвц. muž, польск. mąż, род. п. męźa, в.-луж., н.-луж. muž. Несомненно родственно др.-инд. mánuṣ (mánu-, mánuṣ-) м. «человек, муж», авест. manuš-, гот. manna, др.-исл. maðr, мн. menn, сюда же лат.-герм. Мannus — имя прародителя германцев (Тацит), фриг. Μάνης — родоначальник фригийцев; см. Мейе ^[7].

Мужские стратегии выживания в славянской ментальности связаны с трудом, войной, охотой, ценностью защиты, которую он может предоставить («за ним как за каменной стеной»). Защитник, добытчик, мудрец (тут важно, что слово мудрец этимологически связано именованием части мужской анатомии «муди» ^{[8, с. 12]}, с разделением сфер деятельности и ответственности: женщина — дом, семья, мужчина — работа вне дома. При этом разделение на женский и мужской труд сохраняются до сих пор и в списках официально зарегистрированных профессий.

Истоки русского представления о мужской красоте у русских связаны с образами богатырей ^[9]. Что входит в джентльменский набор русского богатыря? Косая сажень в плечах, большой рост, борода и усы, растительность на теле при моде на бритые головы, животы (пуза) как признак обеспеченности. Этот набор был актуален вплоть до XIX в., когда под европейским влиянием сменился дворянско-аристократический стереотип и появился модный тип меланхоличного денди.

Вот, к примеру, сын Сырой Земли, богатырь огромного роста, столь могучий, что его не удерживала земля. Или Волх Всеславьевич. На свет он появился с клоками волчьей шерсти, быстро рос и просил его облачить в воинские латы. Славяне считали этого богатыря прекрасным охотником. В этом же пантеоне находится и Микула Селянинович — могучий крестьянин-исполин. Богатырь Алеша Попович с младенчества просил мать запеленать его в кольчугу.

Древнерусские девушки очень ценили богатырские качества, но уделяли внимание и чертам лица. Славянская или европейская красота особенно была в почете, в то время как монголоидные черты, в частности, могли отпугивать. Эталоном считался мужчина с зелеными или голубыми глазами, светлыми волосами и густой бородой. Причем пышная шевелюра и «растительность» на лице — признаки мужественности. И наоборот, лысые представители мужского пола считались некрасивыми ^[10].

По мере развития древнерусского общества, жизненного уклада и быта менялись и требования к женихам. Понятно, почему прежде был в моде образ сильного и статного воина. Муж должен быть трудолюбивым и выносливым защитником. Но сменялись столетия, люди переезжали в города, жизнь становилась более комфортной и безопасной. Соответственно, менялся и взгляд на мужскую красоту. Уже к XVIII веку мало кто мечтал о богатыре в его классическом собирательном образе. Важен был социальный статус, умение одеваться по моде и владение различными светскими талантами. Петровская европеизация с его легендарной борьбой с бородами — первое наступление на архаичный стереотип. Мода на Наполеона и все французское превратила «мусье» и французика из Бордо в объект для подражания, но только для светских столичных кругов. Вдали от двора и света, от модных кружков «Анны Павловны Шерер», царил русский стиль — бороды да животы, здесь русская литературная классика и русская портретная живопись дает богатый материал для изучения. Галерея портретов от пушкинского «Евгения Онегина» до «Войны и мира» Льва Николаевича Толстого позволяют нам в точности увидеть, как выглядит простолюдин, аристократ, столичный денди и придворные дамы. Интересный источник — картина «У туалетного столика» Сергея Грибкова: шелковый халат, восточные домашние туфли, перстни, перчатки и цилиндр, серебряные часы, маникюрные ножницы, щеточки, флаконы с духами и баночки с помадой для укладки волос. И при этом в России во все времена считалось, что военный мундир красит мужчину, подчеркивая в нем все то, что заложено русским культурным кодом: стать, ширину плеч, массивный корпус и пр.

В конце XIX — начале XX века в деревнях по-прежнему остаются древнерусские стандарты мужской красоты. У Тенишева же читаем: «Эталон красоты парня: гордая поступь, смелый вид, высокий рост, кудрявые волосы» ^{[11, с.24]}. В 1898 г. в своих этнографических очерках он описал такого сельского «денди»: «Прежде, когда они и в праздник и в будни одеты во все, до последней нитки приготовленное дома, как напр., холстиновое белье, армяки или кафтаны, войлочную шапку, лапти, — теперь же у всех суконные пиджаки, или как они их называют: «пинжаки» или «спинжаки», фуражки фабричного или городского образца. Лапти вытеснены совсем, за ничтожным исключением, даже из будничного употребления, и их заменили сапоги. Особенно любят рядиться молодые парни на праздниках; почти на всех на них можно видеть пиджачную пару из тонкого сукна, сшитую в деревне же странствующим портным и стоящую 15-20 руб.; высокие лакированные сапоги со множеством складок, как их называют «бутылкой» или «гармонией»; стоят такие до 15 руб.; последнее же время вошли в моду высокие резиновые калоши, которые надеваются на эти сапоги даже и в сухую, жаркую погоду и, таким образом, служат как бы непременной принадлежностью костюма». Волосы хоть и стригли по-прежнему под горшок, но их укладывали коровьим, постным, деревянным маслом или даже квасом» ^{[11, с. 54]}.

В СССР идеалом был мужчина, который ведет здоровый образ жизни, умный и начитанный. В советских фильмах мы наблюдаем красавцев, яростно растирающих сильные торсы полотенцами в лучах утреннего света. Гантели и лыжи, коньки и мужской физический труд строителя коммунизма. Нормы ГТО. Внешность славянская, никогда никаких монголоидов в пантеоне русских красавцев. И так по сей день, подтверждение этому — недавняя мужская мода на «стиль лесоруба» ^[12]. У таких мужчин ухоженная борода, короткие или длинные волосы, небрежно завязанные в пучок на макушке, простая одежда, грубая обувь.

В истории России было много волн европеизации и каждая из них привносила свою моду и в понимание мужской красоты. Вектор всегда был один: от мужественности к субтильности, от пахаря и воина к изнеженности и прихотливости, почти женской ухоженности. Таковы были и эпоха Петра I, Екатерины II, эпоха Наполеона, 1960-е гг., Горбачевская оттепель и европеизация, длившаяся вплоть до 2010-х гг. ^{[13, с. 23-41]}. Европейское влияние подавляло в мужчине (природную, животную) натуру, в пользу противопоставленной ей культуре и культурности ^{[14, с. 97-101]}. Но это влияния точечные, магистральная установка в русской картине мира неизменна.

В китайском языке есть лексема 唯美 wéiměi «эстетичность», которая означает, что в предмете важна только сама красота, то есть все реалии, кроме самой красоты, не рассматриваются. Это же в полной мере касается и внешности человека. Причем мужская красота занимает в китайском мировоззрении особую позицию.

Можно заметить, что китайцы на красоту обращается огромное внимание, что имеет отражение не только в культуре, но и в языке. Поэтому главными методами исследования мужской красоты в китайском мире будет семантический анализ китайской лексики и фразеологии и семиотический и этимологический анализ иероглифов, с помощью чего будут обнаружены не только языковые особенности, но и китайские традиционные ценности.

Недаром в китайском языке существует выражение «相由心生» Xiāng yóu xīn shēng «Какой человек внутри, такой и снаружи». Знаменитейший даосский мастер Чэнь Туань (871-989) начал свой канонический памятник даосской философии 心相篇 xīnxiāng piān «Трактат о внешней форме и внутреннем содержании» следующими словами: «心者貌之根，审心而善恶自见» Xīn zhě mào zhī gēn, shěn xīn ér shàn è zì jiàn «Душа является истоком внешности человека. Разобрав душу человека, можно будет понять природу его добра и зла» ^{[15, с. 1]}. Это означает, что по даосским понятиям в китайской культуре внешность человека играет важнейшую роль, так как внешность не просто отражает душу человека, но даже передает его природу.

В Китае издревле существует физиогномика. По данным труда «"Записки о благопристойности" Старшего Дая» истоки этой науки можно проследить до периода трех властителей и пяти императоров: «昔尧取人以状» Xī yáo qǔ rén yǐ zhuàng «Яо (легендарный император древнего Китая. — Н. Е.) выбирал талантливых людей, ориентируясь на их внешность» ^[16]. Таким образом, важность внешности человека начала проявляться в Китае до появления китайской цивилизации как таковой, т. е. еще в доисторический период.

Мужчина в китайском языке обозначается иероглифом 男 nán. Этот иероглиф впервые начал использоваться при использовании письменности цзягувэнь, является иероглифом идеографической категории, и его изначальное значение было «пахать сохой в поле» ^{[17, c. 1205]}. Данная ассоциация подтверждает, что, как у всех народов, в начале образования китайской цивилизации была важна именно физическая сила мужчин, а их внешность не играла большой роли.

Но постепенно китайское мировоззрение стало иметь свою специфику: китайцы стали больше внимания уделять чертам лица и фигуры. Начиная с древности китайские мужчины начали заботиться о своей внешности, а период Вэй-Цзинь (220–420 н. э.) стал настоящим расцветом мужской эстетики. Как написано в 世说新语 Shì shuō xīn yǔ «Новом изложении рассказов, в свете ходящих» Лю Ициня (V в. н. э.): «何平叔美姿仪，面至白。魏明帝疑其傅粉，正夏月，与热汤饼。既啖，大汗出，以朱衣自拭，色转皎然。» «Внешний вид Хэ Яна был очень красив, а его лицо особенно белое. Вэй Минди подозревал, что на нем была пудра, а было лето, поэтому он намеренно дал ему горячий суп с лапшой. После еды Хэ Ян сильно вспотел и стал вытирать лицо, но оно стало только ещё красивее» ^{[18, c. 304]}.

Многие работы о китайской мужской эстетике подтверждают, что внешность была очень важна для мужчин ^[19]; ^[20]; ^[22]; ^[24], поэтому в современном китайском языке есть множество лексем, имеющих связь с мужской эстетикой.

Сравнительно недавно в китайском интернет-сленге появилось слово 颜值 yánzhí. Если разделить его по морфемам, то оно является сочетанием двух слов: 容颜 róngyán «черты лица» и 数值 shùzhí «параметры», а вместе будет означать «индекс красоты». Чаще всего данное слово сочетается с прилагательными 高 gāo «высокий» и 低 dī «низкий», то есть можно сказать 高颜值 gāo yánzhí для обозначения высокого индекса красоты и можно сказать 低颜值 dī yánzhí, что обозначает низкий индекс красоты. В статье Цзин Мяо была выдвинута такая точка зрения: семантика слова 颜值 yánzhí получила когнитивные изменения, люди теперь стали воспринимать эстетику так, как будто в ней есть шкала определений, и это привело к новому этапу китайской эстетической концепции ^[23]. Но на самом деле схожая шкала измерения красоты существовала уже давно, а данное слово только окончательно оформило особенность концепта «красота внешности» в китайском мировоззрении.

В китайском языке употребляются две самые распространённые лексемы, измеряющие крайние степени красоты и уродства человека: 帅 shuài «красивый» (мужчина) и 丑 chǒu «уродливый» ^[24].

Иероглиф 帅 shuài появился при использовании письменности цзягувэнь, он является иероглифом идеографической категории. Изначальным значением было «воинское знамя, сделанное из ткани». Далее оно стало использоваться как прилагательное, которое имело значение «наилучший» или «максимально превосходный» ^{[25, с. 715]}.

Иероглиф 丑 chǒu (в традиционном китайском пишется как 醜 chǒu) появился при использовании письменности цзягувэнь, является иероглифом пиктофонетической категории, изначальным значением которого было «внешность демона», то есть самая некрасивая внешность. Далее стало использоваться для обозначения внешности, которая вызывает отвращение ^{[17, c. 1283]}.

По этимологии данных иероглифов видно, что красота внешности в китайском мировоззрении ассоциируется с чем-то максимально хорошим, с чем-то даже святым, являющимся всесторонне безупречным, а некрасивая внешность ассоциируется с демоном, со злом, со всем плохим, что только можно представить.

Итак, рассматриваем ли мы мужскую красоту через современное понятие 颜值 yánzhí или через изначально сложившиеся прилагательные 帅 shuài и 丑 chǒu, мы видим, что мужская красота делится на две категории: крайне положительная и крайне отрицательная. Конечно, в китайском языке существуют слова, которые обозначают среднюю, не выделяющуюся внешность. Как в древности люди говорили «相貌平平» xiàngmào píngpíng «заурядная внешность», так и сейчас могут сказать «颜值一般» yán zhí yībān «Индекс красоты внешности обычный». Но такие словосочетания используются намного меньше, чем те крайние стороны, которые были проанализированы выше. Поэтому концепт «мужская красота» когнитивных изменений не получил.

Концепт «мужская красота» закрепился в китайской культуре давно, соответственно в современном китайском языке существует огромное количество лексем и фразеологизмов, связанных с внешностью мужчин.

Для лучшего понимания данной темы будут использованы «现代汉语词典» Xiàndài hànyǔ cídiǎn «Словарь современного китайского языка» ^[26], «汉语成语词典» Hànyǔ chéngyǔ cídiǎn «Словарь китайских чэнъюй» ^[27] и «大俄汉词典» Dà é hàn cídiǎn «Большой китайско-русский словарь» ^[28]. Единицы были выделены методом сплошной выборки и тематически разделены на 4 группы.

1. Единицы с семантикой общей похвалы красоте мужчины: «玉树临风» yùshù línfēng «красивый, как яшмовое дерево»; «英俊潇洒» yīngjùn xiāosǎ «привлекательный и элегантный»; «城北徐公» chéngběi xú gong «быть таким же красивым, как Сюй-гун»; «相貌堂堂» xiàngmào tángtáng «быть благородной наружности»; «风流倜傥» fēngliú tìtǎng «талантливый и блестящий»; 一表人才 yībiǎoréncái «видная фигура» (и талант и внешность) ; «子都之美» zi dōu zhīměi «быть красивым, как Цзы-ду»; «潘安之貌» иметь такую же красоту, как Пань Ань; «气宇轩昂» qìyǔ xuān'áng «преисполненная величия внешность».

Данная группа показывает, что красота как качество мужчин часто связывается с талантом или другими положительными качествами. Также оно часто передается в сравнении со знаменитостями: Пань Анем, Сюй-гуном и Цзы-ду, которые в истории выделялись своей внешностью и из исторических персонажей превратились в культурный знак, став эталоном китайской мужской красоты.

2. Единицы, связанные с красотой лица мужчины: «面如傅粉» miàn rú fùfěn лицо красивое, как будто напудрено; «面如冠玉» miàn rú guān yù «лицо красивое, как яшма»; «玉面郎君» yù miàn láng jūn «лицо, как поверхность нефрита». Для сравнения нами подобраны и слова, обозначающие неприятную внешность мужчины: «尖嘴猴腮» jiānzuǐ hóusāi «с длинным носом и впалыми щеками»; «蓬头垢面» péngtóu gòumiàn «замурзанное, неухоженное лицо»; «囚首垢面» qiú shǒu gòu miàn «голова — как у арестанта, лицо — как у носящего траур (обр. в. знач.: "непричёсанный и немытый, лохматый и грязный")» ; «灰容土貌» huī róng tǔ mào «грязное и уродливое лицо»; «面目可憎» miànmù kězēng «отвратительное, отталкивающее лицо».

После сравнения было выяснено, что иметь красивое лицо — это очень ценно, так как оно сравнивается с драгоценным камнем, за ним надо ухаживать, и если человек не заботится о личной гигиене, то он не может считаться красивым.

Поэтому неслучайно в китайском языке используются словосочетания 丢脸 diūliǎn，丢面子 diūmiànzi, которые прямо переводятся одинаково: «потерять лицо», а переносное значение будет «потерять честь» или «быть униженным». Сравнение лица с честью ещё раз подтверждает его важность в китайском сознании.

3. Единицы, описывающие глаза и брови красивого мужчины: «浓眉大眼» nóngméi dà yǎn «густые брови и большие глаза»; «眉清目秀» méiqīng mùxiù «красивые глаза и брови»; «星眸» xīng móu «зрачки, будто звёзды»; «俊目» jùnmù «блестящие глаза»; «朗目» lǎngmù «яркие глаза»; «明眸秀眉» míngmóu xiù méi «ясные очи и изящные брови»; «眉目如画»méimù rú huà «брови и глаза красивы, будто нарисованы», «目光炯炯» mù guāng jiǒng jiǒng «светящийся взор».

Из всех устойчивых сочетаний о чертах лица в современном китайском языке сохранились именно те, которые описывают брови и глаза. Например, чэнъюй 浓眉大眼 nóngméi dà yǎn «густые брови и большие глаза» и 眉清目秀 méiqīng mùxiù «красивые глаза и брови» могут использоваться для похвалы не только глаз, но даже и всей красоты мужчины, что еще раз подтверждает важность этих черт лица. Видно, что густые брови и блестящие глаза всегда считалась важной частью мужской красоты.

4. Единицы, описывающие физическое состояние тела красивого мужчины: «魁梧» kuíwú «рослый и сильный»; «精悍» jīnghàn «энергичный»; «轻灵» qīng líng «ловкий»; «身躯魁伟» shēnqū kuíwěi «импозантная фигура».

Кажется, что физические стандарты китайской мужской эстетики не сильно отличаются от европейской, но данная физическая мужественность должна обязательно соответствовать и красоте лица, а если черты лица не соответствуют стандарту, то будут использоваться следующие слова, которые имеют обычно отрицательную коннотацию: «虎背熊腰» hǔbèi xióngyāo «спина тигра и поясница медведя (обр. в знач.: богатырское сложение)»; «虎体狼腰» hǔ tǐ láng yāo «тело тигра и поясница волка (обр. в знач.: богатырское сложение)»; &la