Философский анализ специальной теории относительности на соответствие её содержания необходимому условию его объективности

Попов Николай Андреевич кандидат философских наук Философ-материалист LV-1057, Латвия, г. Riga, ул. Lokomotives, 64, кв. 10 Popov Nikolai Andreevich PhD in Philosophy Materialist Philosopher LV-1057, Latviya, g. Riga, ul. Lokomotives, 64, kv. 10 n_popov@inbox.lv Другие публикации этого автора

1. Введение.

Прошло уже более ста лет со времени создания А. Эйнштейном специальной теории относительности (СТО), а споры вокруг неё, как среди физиков, так и среди философов, всё не прекращаются, то затихая на какое-то время, то разгораясь с новой силой. При этом одни считают её величайшим достижением человеческого ума, а другие, – главным мифом ХХ века (смотрите, например, ^{[1],[2],[3],[4],[5],[6],[7]}).

Причём особую остроту этому спору придаёт то обстоятельство, что теория относительности - это не просто физическая теория. «...Теория относительности наложила глубокий отпечаток на все другие, настоящие и будущие, физические теории: в предельной области высоких скоростей они должны отвечать её формальным требованиям. Поэтому наряду с обычной квантовой механикой возникает релятивистская квантовая механика, наряду с классической космологией – релятивистская космология и т.д.» ^{[8, с. 250]}. Более того, утвердилось мнение, что «родившуюся в 1905 году специальную теорию относительности по справедливости можно считать завершающим моментом классического периода или началом новой эры в науке. Ибо, с одной стороны, она исходит из твёрдо устанавленных классических понятий о материи... и о каузальных, или, более точно, детерминистических, законах природы. Но, с другой стороны, она вносит революционные представления о пространстве и времени, решительно критикуя традиционные концепции, сформулированные Ньютоном» ^{[9, с. 13]}. К тому же «...теория относительности претендует на роль первого принципа, даже “первоверховного” принципа, способного отменять любые другие проверенные принципы и понятия: пространства, времени, законы сохранения и т.д.» ^{[5, с. 7]}.

А в ситуации, когда одни и те же наблюдения и эксперименты допускают различное толкование и объяснение, критерием истины в этом споре очень часто выступает лишь просто уверенность в собственной правоте. Например, выражаемая академиком Е. Б. Александровым: «...Любые сомнения в корректности ранних релятивистских экспериментов не могут бросить и тени сомнения на СТО, подобно тому, как сомнения историков в точном маршруте Магеллана не в состоянии изменить представление о форме Земли... Лишь невежда и сумасшедший могут спорить об истинности таблицы умножения. Для физики такой таблицей стала СТО». ^{[10, с. 109]}. Но ведь физика представлена не только сторонниками СТО, но и её противниками, а численное превосходство первых над вторыми – это всё же не решающий аргумент в споре об истинности теории. А потому на данном этапе помочь в сложившейся ситуации разрешить спор в интересах обеих сторон, стремящихся к истине, может, по мнению автора статьи, только философия как наука о самых общих принципах устройства познаваемого человеком мира. При этом, как представляется, особое внимание необходимо уделить понятию относительности как краеугольному камню СТО. Тем более, что, как отмечают многие исследователи СТО, с появлением этой теории «...понятие относительности, существовавшее в классической физике, в большой степени изменило свой смысл. Проникнуть в этот смысл, понять, что выросшая из электродинамики теория Эйнштейна ушла очень далеко от классической картины относительного смещения тел – в этом состоит задача науки» ^{[11, с. 9]}. А поскольку в теории относительности находит своеобразное продолжение и развитие уже давно известный тезис об относительности свойств, то с оценки именно этого тезиса мы и начнём своё движение к оценке СТО.

2. О кажущейся относительности свойств и необходимом условии объективности научных теорий.

Тезис об относительности свойств уже давно стал крылатой фразой и некой аксиомой общественного сознания, поддерживаемой к тому же официальной наукой, что видно из приводимых ниже цитат из философских энциклопедий.

«Свойство не существует вне вещи, но оно не существует и вне отношения и, следовательно, относительно. Относительность многих свойств была известна ещё в древности... После Локка укоренилось деление свойств на относительные и абсолютные. Относительности теория доказала относительность ряда свойств, в том числе геометрической формы и массы, которые раньше считались абсолютными» ^{[12, с. 569]}.

«Всякое свойство относительно: свойство не существует вне отношений к другим свойствам и вещам» ^{[13, с. 598]}. Что, однако, нисколько не мешает тут же утверждать, что «...свойства вещей присущи им внутренне» [там же]. И никаких объяснений, каким это образом то, что внутренне присуще самой вещи, может определяться её окружением, при этом не даётся.

Более того, никто при этом не сомневается, что тезис об относительности свойств наполнен объективным содержанием. Действительно, кого может интересовать то, что возможно только в человеческом сознании? Но каким требованиям должны соответствовать тезисы и теории, которые претендуют на объективность своего содержания и тем самым на статус научных, который предполагает как раз объективность их содержания? Как отмечает в книге «Философия физики ХХ века» профессор В. П. Бранский, «...среди множества возможных мировоззрений имеется и такое, критерий истины у которого совпадает с критерием истины в науке. Такое мировоззрение принято называть научным» ^{[14, с. 14]}. В основу же этого мировоззрения, сформировавшегося в эпоху Возрождения и Просвещения (ХVI – ХVIII в.), «...был положен такой принцип, как объективность (признание существования до, вне и независимо как от индивидуального, так и от коллективного человеческого сознания некоторой объективной реальности)» [там же]. А поскольку на объективность содержания претендует и СТО, то посвящённое ей исследование мы начнём как раз с выявления необходимого условия объективности содержания научных высказываний. И сделаем это на примере тезиса об относительности свойств.

Принято считать, что относительность свойств лежит у всех перед глазами. Так, например, из того неоспоримого факта, что карандаш длиннее спички, но короче столба, или что железо твёрже дерева, но мягче алмаза, делается вывод, что соответствующие свойства относительны. Но так ли это на самом деле? Разве это длина карандаша зависит от того, с чем он сравнивается? Конечно же нет! От выбора объекта сравнения зависит результат сравнения величин, а не сравниваемые величины! При этом следует иметь в виду, что сравнивать можно только то, что определено – и в качественном, и в количественном отношении - ДО процедуры сравнения (частным случаем которой является процедура измерения) и тем самым безотносительно к объектам сравнения. А поскольку сама возможность такого сравнения никем не оспаривается, то это означает, что НА САМОМ ДЕЛЕ НИКАКОЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ СВОЙСТВ В ПОЗНАВАЕМОМ ЧЕЛОВЕКОМ МИРЕ НЕТ. Т.е. никакой объективностью своего содержания тезис об относительности свойств не обладает.

Но тут же возникают следующие интересные вопросы: а чем в познаваемом человеком мире обеспечивается указанная возможность сравнения свойств и тем самым их безотносительный характер? Каким общим устройством этого мира? А поскольку возможность сравнения свойств обеспечивается возможностью их обнаружения, т.е. познаваемостью познаваемого человеком мира, то именно со стороны его познаваемости мы и подойдём к углублённому рассмотрению его общего устройства и вытекающих из его устройства следствий, касающихся принципа объективности.

Во-первых, поскольку познавать с помощью органов чувств и приборов можно только то, что способно заявить о своём существовании путём какого-либо взаимодействия со своим окружением, то это значит, что ПОЗНАВАЕМЫЙ ЧЕЛОВЕКОМ МИР, КРАТКО ИМЕНУЕМЫЙ «ПРИРОДОЙ», ЭТОЙ СВОЕЙ ПОЗНАВАЕМОСТЬЮ ОБЯЗАН НЕ ЧЕМУ ИНОМУ, КАК СВОЕЙ МАТЕРИАЛЬНОСТИ. Т.е. такому существованию всех своих составных элементов, которое проявляется путём взаимодействия, взаимовлияния и тем самым взаимоизменения. Как видим, познаваемость мира неотделима от его материальной сущности. А с другой стороны, поскольку все его составные элементы проявляют свои свойства путём взаимодействия со своим окружением совершенно независимо от субъекта, то этой своей материальной сущности он обязан и объективностью своего существования.

Во-вторых, поскольку проявлять при взаимодействиях можно только такие свойства, которые определены – и со стороны качества, и со стороны количества - до взаимодействия, до их проявления, то это значит, что ВСЕ СОСТАВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ПОЗНАВАЕМОГО ЧЕЛОВЕКОМ МИРА ВСЕСТОРОННЕ ОПРЕДЕЛЕНЫ В СВОИХ СВОЙСТВАХ ДО ВСЯКОГО ПРОЯВЛЕНИЯ ЭТИХ СВОЙСТВ.

В-третьих, из указанной всесторонней определённости свойств до их проявления следует, что НЕ ТОЛЬКО КАЧЕСТВЕННАЯ, НО И КОЛИЧЕСТВЕННАЯ СТОРОНА ВСЕХ СВОЙСТВ ИМЕЕТ ПРИРОДНУЮ, МАТЕРИАЛЬНО ОБУСЛОВЛЕННУЮ ФОРМУ ВЫРАЖЕНИЯ, ОПРЕДЕЛЯЕМУЮ САМИМИ НОСИТЕЛЯМИ ЭТИХ СВОЙСТВ. Наличие природной формы выражения величины свойств и позволяет человеку сравнивать величины однотипных свойств не дожидаясь выявления численного значения их величины (исходя, например, из того, что длина карандаша выражена пространственной удалённостью его концов друг от друга, а степень твёрдости железа – его способностью сохранять имеющуюся форму в условиях внешнего воздействия. Способностью, заданной особенностями его внутренней структуры). К тому же и процедура измерения свойств, процедура определения их численного значения тоже возможна только благодаря наличию «дочисленной» формы выражения их величины.

В-четвёртых, из наличия природной, материально обусловленной формы выражения свойств следует, что ВСЯКОЕ СВОЙСТВО ИМЕЕТ БЕЗОТНОСИТЕЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР, Т.Е. ОДИНАКОВО ДЛЯ ВСЕХ СИСТЕМ ОТРАЖЕНИЯ. Причём речь тут идёт прежде всего о величине свойств, поскольку об относительности качественной грани свойств нигде речи и не идёт. А с другой стороны, этот вывод касается не только свойств, но и внешних характеристик (таких, например, как взаимное расположение в пространстве и времени).

Но что же подтолкнуло человека к мысли об относительности свойств, если все отражаемые им свойства, как мы видели, имеют безотносительный характер? А тут обратим внимание на то, что отразить величину обнаруженного свойства человек может только путём её сравнения с величиной другого свойства, причём однотипного. Никакого другого способа её отражения, её переноса в человеческое сознание просто нет. А в результате человек в своей познавательной деятельности имеет дело не только с природной, независящей от него формой выражения величин, но и с такой формой их выражения, которая возникает в его сознании как результат сравнения величин в природной форме их выражения и потому представляет собой вторичную, сравнительную, субъективную (словесную или численную) форму выражения величин, зависящую от того, что с чем сравнивается (включая выбор единиц измерения по их масштабу), и потому имеющую относительный характер. Ввиду же задержки с осознанием природной формы выражения величины свойств именно сравнительная форма оказалась на переднем плане человеческого сознания и стала восприниматься как единственно возможная форма выражения их величины. Отсюда и уверенность в относительности свойств. Но ведь это значит, что на самом деле имеет место всего лишь иллюзия относительности свойств, которая возникает в условиях отсутствия ясного представления о наличии природной формы выражения их величины и является следствием неправомерного отождествления величины свойства с результатом её сравнения, соотнесения.

Таково, по мнению автора, происхождение тезиса об относительности свойств. Говоря же о нём, следует иметь в виду и то, что, благодаря выработанным в ходе практической деятельности правилам сравнения и измерения свойств, полностью соответствующим наличию природной формы выражения величин, никакого реального влияния на практическую деятельность человека этот тезис всё же не оказывал. Чем, однако, нисколько не умаляется важность осознания того, что на самом деле в свойствах вещи находит выражение не отношение к другим свойствам и вещам, а сама эта вещь, её внутреннее устройство, её содержание, проявляющееся при её взаимодействии с другими вещами. А являясь выражением внутреннего устройства вещи, никакое свойство не может определяться её отношением к другим вещам, ни с качественной, ни с количественной стороны. Причём этот общий принцип взаимосвязи свойств и отношений был сформулирован ещё К. Марксом: «...Свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении...» ^{[15, с. 67]}. Но на это же указывают и современные исследователи категории свойства, подчёркивающие, что «...свойства предметов, т.е. их способность обнаруживать те или иные стороны и характеристики в процессах взаимосвязи и взаимодействия, обусловливаются их внутренней природой, строением, структурой» ^{[16, с. 69]}. Однако на живучесть тезиса об относительности свойств подобные высказывания никакого влияния так и не оказали. А с появлением СТО он проник уже в сам фундамент науки. И тоже под флагом объективности. Но нас-то интересует не флаг, а необходимое условие объективности. К его осознанию мы и подошли.

Объективность, как известно, означает независимость от субъекта. Но чем эта независимость обеспечивается? А ответ тут, как мы видели, один – наличием природной, материально обусловленной формы выражения. Только то, что может иметь такую форму выражения, и может существовать как нечто объективное. Но ведь и любое научное утверждение может быть объективным по содержанию лишь в том случае, если всё то, о чём в нём идёт речь, совместимо с наличием природной формы выражения, т.е. может быть представлено не только в человеческом сознании, но и в самой природе. Такова неразрывная связь объективного с материальным, из которой следует, что НЕОБХОДИМЫМ УСЛОВИЕМ СОВМЕСТИМОСТИ СОДЕРЖАНИЯ НАУЧНЫХ ТЕОРИЙ С ОБЪЕКТИВНОСТЬЮ ЭТОГО ИХ СОДЕРЖАНИЯ ЯВЛЯЕТСЯ ЕГО СОВМЕСТИМОСТЬ С МАТЕРИАЛЬНОЙ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬЮ ВСЕГО ТОГО, О ЧЁМ В НЁМ ИДЁТ РЕЧЬ.С позиции этого требования к научным теориям, отражающего, по мнению автора, самую глубинную сущность познаваемого человеком мира, недоступную никаким измерениям, мы и приступим к анализу СТО как физической теории, предлагающей такую относительность свойств, которая якобы вытекает из наблюдений, опытов и измерений и потому имеет место в самой природе.

3. Удовлетворяет ли теория относительности необходимому условию объективности научных теорий?

В книге активного пропагандиста СТО М. Гарднера «Теория относительности для миллионов» приводится оценка этой теории известным в своё время учёным Вильямом Макмилланом, высказанная им в 1927 году: «...За сорок лет, прошедших после попытки Майкельсона обнаружить ожидавшееся движение Земли относительно эфира, мы отказались от всего, чему нас учили раньше, создали постулат,самый бессмысленный из всех, который мы только смогли придумать, и создали неньютоновскую механику, согласующуюся с этим постулатом. Достигнутый успех – превосходная дань нашей умственной активности и нашему остроумию, но нет уверенности, что нашему здравому смыслу» ^{[18, с. 111]}. При этом в книге отмечено, что «он прямо говорил, что теория относительности – это печальное недоразумение» [там же]. Более того, отмечен в книге и тот факт, что «сам Майкельсон... так и не признал теории относительности, хотя его великий эксперимент проложил путь специальной теории относительности» [там же]. И тем не менее на сегодняшний день СТО занимает в физике не просто доминирующее положение, а стала некой священной коровой, требующей беспрекословного преклонения. Мы же, поставив себе целью провести философский анализ этой теории, начнём его с краткой истории её появления.

Как отмечает Эйнштейн в своих воспоминаниях, уже в молодые годы он был одержим стремлением открыть какой-либо общий принцип природы. Но поскольку открытие таких законов дело непростое, то в какой-то момент он «стал отчаиваться в возможности докопаться до истинных законов путем конструктивных обобщений известных фактов» ^{[19, с. 150]}. И тем не менее, продолжает Эйнштейн, «такой принцип я получил после десяти лет размышлений из парадокса, на который я наткнулся уже в 16 лет. Парадокс заключается в следующем. Если бы я стал двигаться вслед за лучом света со скоростью С..., то я должен был бы воспринимать такой луч света как покоящееся, переменное в пространстве электромагнитное поле. Но ничего подобного не существует; это видно как на основании опыта, так и из уравнений Максвелла» [там же, с. 150-151]. Именно с этого принципа, провозглашающего, что «скорость света в вакууме одинакова во всех системах координат, движущихся прямолинейно и равномерно друг относительно друга» [там же, с. 275], и началась релятивистская физика. «Мы привыкли, что в законах “старой”, ньютоновской физики всё просто и привычно, что эти законы полновластно царят вокруг нас. И вдруг – теория относительности. Нам заявляют, что скорость света всегда постоянна, как бы ни двигались источник света или наблюдатель. И возникает новая, релятивистская физика» ^{[20, с. 6]}.

Как видим, воспоминания Эйнштейна подталкивают к мысли, что новая физика своим появлением обязана в конечном счёте тому логическому парадоксу, к которому якобы приводит допущение возможности догнать луч света. Но разве у кого-то имелся или имеется опыт движения со скоростью света, позволяющий с полной уверенностью говорить о том, как при этом будет вести себя и восприниматься «неподвижный» луч света? А вот опыт, например, воднолыжника, способного длительное время находиться на гребне волны от катера-буксировщика, ощущая упругость этой неподвижной относительно него волны – которую, как и электромагнитную волну, остановить, не уничтожив, нельзя, - говорит о том, что волна как некий объективный, материальный процесс остается самой собой и став неподвижной относительно наблюдателя с его системой отсчёта. Не следует указанное Эйнштейном ограничение скорости света и из уравнений Максвелла, на что указывают и сами физики-теоретики (смотрите, например, ^{[5, с. 143 - 146]}), ставящие на передний план своих исследований именно физику явлений, а не их математические конструкции, очень часто подчинённые весьма далёким от физики требованиям.

А с другой стороны, при знакомстве с постулатом, утверждающим, что скорость света во всех инерциальных системах отсчёта (ИСО) равна С (300000 км/сек), вызывает недоумение то обстоятельство, что в нём при оценке скорости движения света (которое, как и вообще любое движение, относительно) говорится о скорости его движения не относительно ИСО, а в ИСО. Т.е. в данном постулате предлог «относительно» заменён на предлог «в». Случайна ли такая замена?

Оказывается, что вовсе не случайна. Дело в том, что провозглашению универсального принципа постоянства скорости света в форме, соответствующей относительному характеру любого движения, мешала такая очевидная не только для физиков закономерность природы, как невозможность двигаться с одной и той же скоростью относительно сразу всех других объектов, находящихся в состоянии взаимодвижения. Так уж устроен мир, что любой движущийся объект в любой момент своего существования двигается с различной скоростью относительно других объектов. Поэтому, например, если человек двигается относительно палубы плывущего теплохода со скоростью V, то относительно берега его скорость будет обязательно иной, не равной V. Так вот замена предлога «относительно» на предлог «в» и позволила Эйнштейну найти такой принцип, такую форму постоянства скорости света, которая указанной закономерности природы не противоречит. Она и позволила идее недогоняемости луча света воплотиться в физическую теорию. Но какова цена совместимости найденной Эйнштейном формы постоянства скорости света с невозможностью движения с одной и той же скоростью относительно сразу всех других объектов?

Если перевести фразу «скорость света равна С во всех ИСО» на язык относительности всякого движения, то мы обнаружим, что речь в ней идёт о том, что численное значение скорости движения света относительно любой ИСО равно С по часам и линейкам именно этой ИСО. Т.е. эйнштейновский постулат о скорости света привязывает определённое численное значение этой скорости к определённой принадлежности единиц измерения, в которых она выражается. А ещё мы обнаружим (поскольку невозможность движения с одной и той же скоростью относительно «сразу всего» никем при этом не отменяется), что по часам и линейкам любой ИСО скорость одного и того же луча света должна быть различной относительно различных ИСО. Если, например, скорость движения какого-то луча света относительно ИСО-1 равна С, то скорость его же движения относительно ИСО-2 будет (по тем же часам и линейкам!) обязательно не равной С. Но в чём же тогда универсальность, всеобщность предлагаемого СТО постоянства скорости света? Странное какое-то постоянство, даже уродливое, поскольку оно нисколько не мешает этой скорости иметь самую разную величину. Всё зависит от того, по часам и линейкам какой ИСО она выражается. Однако все странности такого постоянства скорости света лежат как бы вне поля зрения релятивистов, они стараются не обращать на них никакого внимания.

В случае с теорией относительности мы сталкиваемся с однобоким, избирательным подходом к оценке скорости движения света, заложенным в саму основу этой теории. Как мы видели, благодаря указанной замене предлогов постулат СТО о постоянстве скорости света содержит неявно выраженное требование выражать скорость света относительно любой ИСО только по собственным часам и линейкам этой ИСО. Что приводит сторонников СТО, находящихся под гипнозом указанного постулата, к своеобразной добровольно-принудительной зашоренности при оценке скорости движения света относительно различных ИСО, которая, в свою очередь, приводит к тому, что никакой иной скорости движения света (кроме той, которая выражена в собственных для рассматриваемой ИСО единицах измерения и потому по определению равна С) они, глядя лишь на лицевую, высвеченную и выпяченную сторону сложной и многогранной конструкции СТО, просто не замечают. Что и позволяет им говорить о каком-то пределе скорости взаимного движения. В том числе о предельной скорости взаимодвижения космических кораблей. Но и тут тоже наблюдаются неафишируемые странности. Например, сторонники СТО, вынужденные признать, что летящие мимо Земли навстречу друг друга со скоростью 0,75 С относительно Земли корабли будут иметь, по земным часам, скорость относительно друг друга, равную 1,5 С, при этом говорят следующее: «Ничто в теории относительности не запрещает этого. Однако СТО утверждает, что если вы летите в одном из кораблей, то вычислив относительную скорость этих кораблей, вы должны получить значение меньше скорости света» ^{[18, с. 59]}. Т.е. из различных допускаемых СТО вариантов вычисления скорости взаимного движения кораблей вы просто обязаны выбрать тот, при котором она получается меньше С. Таковы релятивистские рекомендации к «правильной» оценке скорости любого взаимодвижения.

И всё же главное для оценки СТО скрывается не в странностях предлагаемого ею постоянства скорости света и предельной скорости любого взаимодвижения. Следует обратить особое внимание на то, что оборотной стороной постоянства скорости движения света во всех ИСО является зависимость скорости его движения относительно любой ИСО от выбора систем отсчёта, по своей сути являющихся системами отражения. Так, если скорость света относительно ИСО-1 равна С по часам и линейкам этой ИСО, то по часам и линейкам других ИСО эта его скорость уже не будет равной С. Более того, вирус такой зависимости передаётся в СТО и на другие величины, рассматриваемые в этой теории. Речь идёт о такой же зависимости длин и длительностей, математически представленной в СТО преобразованиями Лоренца. На зависимости всех этих величин от выбора систем отражения и держится всё здание СТО, построенное на идее недогоняемости луча света. Но о чём же говорит эта пронизывающая всю теорию относительности зависимость?

А говорит она, во-первых, о несовместимости этой теории с признанием природной, «дочисленной», материально обусловленной и потому одинаковой для всех систем отсчёта формы выражения величины всех имеющихся в природе свойств. Во-вторых же, она говорит о несовместимости этой теории с представлением о системах отсчёта как системах всего лишь отражения. Т.е. с таким представлением, исходя из которого следует признать, что различные численные значения величины одного и того же свойства возможны только в случае искажённого отражения этой его величины, представленной соответствующей природной формой её выражения. Для понимания сущности СТО очень важно придти к чёткому осознанию того, что все те системы отсчёта, о которых идёт речь в этой теории, по своей сути представляют собой системы всего лишь отражения. Об этом же говорят и другие исследователи теории относительности, подчёркивающие, что «любая система отсчёта – это лишь способ описания явления, который не может влиять на само явление» ^{[21, с. 63]}. В СТО же системы отсчёта с присущими им единицами измерения оказываются в роли систем, определяющих, задающих все затрагиваемые ею величины, а в конечном счёте - подгоняющих эти величины под прокрустово ложе требований её постулата о неизменном численном значении скорости движения света относительно любой ИСО по её собственным часам и линейкам. Неправомерное наделение систем отсчёта указанной ролью и позволяет СТО манипулировать величинами в соответствии с провозглашаемым ею постоянством скорости света во всех ИСО.

Таким образом, высветив затенённые стороны СТО, мы неизбежно приходим к следующему выводу: в теории относительности в неявном виде идёт речь о такой зависимости, о такой относительности рассматриваемых ею величин, которая несовместима с наличием природной формы их выражения и тем самым с признанием объективности их существования. А это значит, что НИКАКОЙ ОБЪЕКТИВНОСТЬЮ СОДЕРЖАНИЯ ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ НЕ ОБЛАДАЕТ. Предлагаемая ею относительность величин возможна только в человеческом сознании. Такова цена совместимости найденной Эйнштейном (путём замены предлогов) формы постоянства скорости света с невозможностью движения с одной и той же скоростью относительно сразу всего окружения. Но это же и цена превращения идеи о недогоняемости луча света в физическую теорию.

А ведь сторонники СТО постоянно подчёркивают особый вклад этой теории для развития сложившихся в науке представлений именно об относительности. Однако при внимательном взгляде обнаруживается, что речь у них идёт об относительности в каком-то специфическом её понимании. Она отождествляется ими с

© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.