Российская традиция восприятия веротерпимости в трудах отечественных мыслителей XI-XX вв. и современные реалии

Жукова Евгения Михайловна аспирант, кафедра государственно-конфессиональных отношений, Российская Академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 119571, Россия, г. Москва, ул. Вернадского, 82, оф. 6 корпус Zhukova Evgeniia Mikhaylovna Postgraduate student, Department of State-Confessional Relations, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 119571, Russia, g. Moscow, ul. Vernadskogo, 82, of. 6 korpus ev7zhukova@gmail.com Другие публикации этого автора

Введение

Сегодня мир находится в крайне нестабильном состоянии. Мы являемся свидетелями глобальных изменений – «тектонических» сдвигов в геополитике, социальной и экономической сферах. Одни страны переживают культурный и экономический спад, другие находятся на этапе коренного и порою болезненного перерождения, третьи вступили в фазу интенсивного взросления. Если 10 лет назад конфликты можно было перечислять точечно, то сейчас буквально нет места на карте мира, где не имелось бы каких-либо очагов напряжения, вызванного неконтролируемой миграцией, религиозным фанатизмом, межнациональной и межконфессиональной враждой. Такое состояние планеты, безусловно, оказывает серьезное воздействие на сознание людей даже в сравнительно благополучных регионах.

В поисках причин этого глобального кризиса внимание многих общественно-политических деятелей и философов обращается к модернизационным тенденциям – стремительному техническому прогрессу, буквально на глазах меняющему повседневную жизнь миллиардов простых людей, перманентной «культурной революции», объектом реформирования которой стали личностная самоидентификация, институт семьи и брака, границы допустимого и недопустимого и т.д. В этот же список можно включить еще одну важную сферу жизни человека – религию. Пересмотр отношения к религиозным учениям (в частности, к их нравственным ценностям), трансформация, как на официальном, так и на бытовом уровне, отношений между представителями различных конфессий усугубляют и без того непростую социально-политическую обстановку.

Одним из выходов из сложившейся ситуации ученые и политики считают «возвращение к истокам» – обращение к базовым традициям. В случае России к таковым, вне всякого сомнения, можно отнести веротерпимость.

В религиоведческой литературе сложилось два подхода к трактовке понятия веротерпимость, которые можно условно обозначить как когнитивно-нормативный и когнитивно-коммуникативный. Первый рассматривает веротерпимость как правовое понятие: здесь она предстает либо в качестве государственного принципа, обеспечивающего необходимую диспозицию между представителями различных конфессий, либо как право индивидуума исповедовать ту или иную религию. К данному подходу тяготеют А. Ю. Бендин ^{[10, с. 21]}, М. С. Стецкевич ^{[69, с. 14]}, А. В. Пчелинцев ^[58] и др. Второй подход основной упор делает на социальных отношениях: здесь веротерпимость трактуется как определенный формат отношений большинства к меньшинству, терпимое отношение к взглядам инакомыслящего, в конечном счете – своеобразный общественный механизм модерирования взаимодействий внутри конфликтогенного социума. Этого подхода придерживается В. И. Гараджа ^[17], В. А. Цыпин ^{[83, с. 728]} и др. В работах отдельных исследователей (И. Н. Яблоков ^{[86, с. 347]}, М. О. Шахов ^{[84, с. 960]} и др.) сочетаются оба подхода.

Обозначенные подходы, безусловно, являются весьма плодотворным для известного круга задач. Однако оба они оставляют за пределами рассмотрения важнейшее для нашего исследования – гуманистическое – измерение веротерпимости, препятствуют его изучению как принципа этического. В этой ситуации вполне предсказуемым и закономерным оказывается смешение (порою вплоть до отождествления) веротерпимости с такими понятиями, как религиозная толерантность, религиозный плюрализм, релятивизм, свободомыслие, экуменизм, мультикультурализм и др., о чем подробно говорилось в одной из наших работ ^[31]. Кроме того, когнитивно-нормативный подход нередко ограничивает существование веротерпимости тесными рамками конфессионального государства, из чего, в частности, следует, что о веротерпимости светского государства (каковым, к примеру, является современная Россия) говорить невозможно в принципе.

Мы считаем, что для полноценного раскрытия веротерпимости, ее сущностных черт целесообразно использовать этико-культурный (или идеально-этический, то есть ориентированный на высокие культурные образцы) подход, позволяющий, с одной стороны, обращаться к ней как к принципу (прежде всего этическому), а с другой – рассматривать человека в первую очередь как существо духовное, и уже с этих позиций – как социальную единицу и субъект права. Важное отличие данного подхода от выше упомянутых состоит также в том, что веротерпимость может быть рассмотрена как идеальный этический принцип, внутренний регулятив в моральном поведении в любых жизненных ситуациях. Принцип существует вне зависимости от того, прописан ли он в законодательстве, имеются ли в обществе конфликты на религиозной почве и т.д.

В целях прояснения используемой терминологии, считаем важным уточнить, что именно в культурных традициях мораль в изначальных своих формах воспринимает человека как носителя духа ^[6]. Оговоримся, что, согласно В.И. Толстых, под «традицией» понимается способ бытия и воспроизводства элементов социального и культурного наследия, фиксирующий устойчивость и преемственность опыта поколений, времен и эпох ^[77]. В традиции аккумулируется веками кристаллизовавшиеся грани духовной жизни, понимания высшего смысла жизни ^{[15, с. 20]}.

Используя этико-культурный подход, мы, во-первых, выясним, можно ли говорить о наличии российской традиции восприятия принципа веротерпимости; во-вторых, в случае положительного ответа на данный вопрос, выявим особенности этой традиции и, опираясь на нее, попытаемся построить теоретическую модель данного принципа. Помимо этико-культурного подхода, нами используется также логико-методологический.

Подчеркнем, что в фокусе нашего внимания (и, соответственно, материалом для наших обобщений) будут те и только те мысли отечественных философов, которые либо пронизаны веротерпимостью, либо анализируют собственно феномен веротерпимости. Противоположные мнения, а также сюжеты российской истории, которые можно квалифицировать как примеры религиозной нетерпимости, оставлены за рамками исследования. Признавая конфронтацию различных позиций как в литературном наследии, так и в истории Российского государства, мы ограничиваемся задачей выявления «связующей нити» между различными взглядами на феномен веротерпимости у авторов разных эпох.

Мыслители Древней Руси о веротерпимости

Представление о веротерпимом отношении к представителям различных конфессий присутствовало в философской мысли древней и средневековой Руси на протяжении многих веков. В произведениях XI–XV вв. эта тема затрагивается эпизодически и часто вскользь. Однако нравственно-этическая проблематика (отношение к людям, к человеческой жизни и смерти, к справедливости и т. д.) была непременным компонентом множества текстов той эпохи. Судьбоносное значение для культуры русского народа в этот период имело и принятие христианства на рубеже X–XI вв., повлекшее за собою появление целого ряда пространных текстов, дающих современному исследователю возможность проникнуть (или хотя бы соприкоснуться) с мировоззрением человека той эпохи. В произведениях митрополита Илариона, Владимира Мономаха, Даниила Заточника, Феодосия Печерского, Афанасия Никитина и др. прослеживается тема отношения к представителям иной веры.

Совершенно особое место среди литературных памятников рассматриваемого периода занимает «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона (XI в.). Автор проводил мысль о равенстве всех народов и их взаимоуважении. Исследователи отмечают, что произведение пронизано широким общечеловеческим универсализмом (в христианском понимании) ^{[45, с. 10-22]}.

Другим известным памятником является «Поучение Владимира Мономаха» (XII в.). Оно представляет собою завещание-наставление потомкам. В нем князь Владимир Мономах, опираясь на свой жизненный опыт, развивал разные темы, в том числе связанные с отношениями между людьми. Он призывал людей воздержаться от мести и жестокосердия, поступать справедливо, заступаться за слабых и страдающих, а также всех тех, кого общество осуждает. Отношение к ближнему, согласно наставлениям князя, есть коррелят отношения к Богу: «Ибо кто молвит: “Бога люблю, а брата своего не люблю”, – ложь это» ^{[56, с. 411]}. Владимир Мономах завещал потомкам соблюдать данные правила в обращении с людьми, тем самым как бы задавая этические нормы, цементируя в обществе и государстве принципы милосердия ^{[49, с. 134],[49, с. 144]}. Нравственная проповедь великого князя должна была лечь на почву, подготовленную христианством.

Представляет интерес наследие и проповедь преподобного Феодосия Печерского (XI в.), одного из первых игуменов Киево-Печерского монастыря. В своем «Завещании» преподобный Феодосий Печерский говорил: «Если увидишь нагого или голодного, или в беду попавшего, – будет ли то иудей или мусульманин, – ко всякому будь милосерд, избавь его от беды, как можешь, и не лишен будешь награды у Бога, ибо Сам Бог в нынешнем веке изливает милости Свои не на христиан только, но и на неверных» ^[52].

В XII в. был создан еще один памятник древнерусской мысли – «Моление» Даниила Заточника. Его автор восхвалял щедрость переяславско-суздальского князя Ярослава Всеволодовича, сравнивая его с птицей, заботящейся как о собственных, так и о чужих птенцах ^{[46, с. 298]}. Это свидетельствует о том, что в орбиту внимания адресата «Моления...» входили не только его соотечественники, но и представители других народов (а значит, в частности, и представители других вероисповеданий).

К наследию Древней Руси с полным правом можно отнести и агиографическую (житийную) литературу. Житие повествовало о жизни и поступках праведника, в основе которых лежали человеколюбие, милосердие, признание того, что человек есть частица Бога ^{[1, с. 56]}.

Государство в его наиболее идеальной форме описано в «Сказании о граде Китеже» ^{[85, с. 81-82]}. Предполагалось, что в этом городе будут отсутствовать корысть, развращенность и т. д. Данное произведение перекликалось с легендой о Беловодье, которая стала известна значительно позже – в XVII в.; в этой стране должны были торжествовать справедливость и веротерпимость ^{[36, с. 404-405]}.

Период XV–XVII вв. стал для Российского государства периодом интенсивного политического и культурного развития. В это время появляются различные труды, связанные с путешествиями, так называемыми «хождениями». Но, пожалуй, самым знаменитым произведением такого рода стало «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина (XV в.), который посетил Кавказ, Турцию, Крым, Персию, Индию. Контакты с представителями различных религий, по всей видимости, оказали воздействие на мировоззрение путешественника и привели к более широкому, синтетичному восприятию религиозной жизни людей ^{[81, с. 28]}. Д. С. Лихачев отмечал, что высказывания Афанасия Никитина пронизаны необычайной веротерпимостью ^{[46, с. 304]}.

Отмечаемая исследователями высокая степень открытости русского народа к «чужеродной» культуре свидетельствует об отсутствии у него принципиальных установок на «консервацию» собственных традиций и его готовности (вос)принимать и понимать «иное», не утрачивая при этом своей исконной самобытности ^[20]. На эту восприимчивость указывают такие древние тексты как сборник «Пчела» (не позднее XII в.) ^{[22, с. 6],[22, с. 69]} – один из главных источников сведений о древнегреческой философии и политической мысли античности на Руси, а также Азбуковники (XIII–XVIII вв.) – важнейшие источники, содержащие сведения энциклопедического и воспитательного характера, показывающие общекультурные накопления страны, в том числе интерес к зарубежным религиозно-философским концепциям.

Кроме того, одним из показателей открытости были переводные труды. Так, древнерусский роман «Александрия» (ок. XV в.), существовавший в пяти редакциях, повествовал об индийских нагомудрецах, аскетах, «рахманах» (искаж. «брахманах», индийском сословии священнослужителей), о встрече Александра Македонского с ними. Восточные учителя объясняли полководцу, что силой невозможно завоевать расположение людей, только справедливость и мудрость способны это сделать, поскольку они основаны на любви. Идеи индийских философских учений встречались и в других источниках, например, в «Хождении Зосимы к рахманам» (не позднее XIV в.), где говорилось о праведных людях, проживающих далеко на Востоке, в таком месте, которое похоже на рай на земле.

Уже в XVII в. столицу Российского государства – Москву называли «новосияющими Афинами» ^{[36, с. 417]}, поскольку сюда стекалось немало деятелей культуры, искусства. С одной стороны, Русь была средостением между Западом (Европа) и Востоком (Азия), и потому volens nolens знакомилась с различными традициями. С другой стороны, огромное влияние на формирование отношения к «иному» сыграло принятие христианства, которое во главу угла ставило безусловную любовь к ближнему, вне зависимости от его вероисповедной принадлежности. Заметим, что подобный широкий интерес к достижениям других народов не мог развиться без со-переживания и со-искания с ними, ощущения единства (на уровне внутренних духовных запросов) с представителями различных традиций. Через книжную культуру и жизненный опыт русский народ соприкасался и впитывал естественнонаучные, художественные и религиозно-философские образцы, рожденные в разных странах и подчас в отдаленную эпоху. У многих поколений формировалось соответствующее отношение к человеку и обществу, жизни и смерти и т. д. Все это откладывалось в духовном багаже русского народа и в дальнейшем послужило основой для более кристаллизованных идей.

Отечественные философы о веротерпимости

С конца XVII в. – первой половины XVIII в. открывается новая страница в истории России, связанная с петровскими преобразованиями. Наука, инженерное дело, литература, искусство – все сферы деятельности общества получили в это время новый мощный импульс. Мыслители этого периода на качественно ином уровне обращались к теме веротерпимости. Именно к этому времени относится оформление понятия веротерпимость.

Обратим внимание на наследие тех авторов начала XVII – середины XX вв., которые внесли существенный вклад в русскую культуру, были важным фигурами в общественно-политической и культурной истории страны. Причем из всего множества такого рода деятелей мы выделим тех, в трудах которых одновременно присутствуют две необходимых для раскрытия заявленной темы составляющие: во-первых, размышления о религии и веротерпимости, разворачивающиеся в том числе посредством сопоставления (а порою и противопоставления) российского опыта с заграничным; во-вторых, сюжеты, связанные с историей и/или будущим (миссией) России.

Мыслитель петровской эпохи и периода дворцовых переворотов В. Н. Татищев полагал, что для благополучия любого государства и народа нужны согласие и любовь, а не вражда и ненависть, приводящие к разорению. В своих работах В. Н. Татищев приводил пример европейских стран, Германии и Англии, показывая, что наличие только двух вер в государстве (приблизительно одинаковых по своему влиянию) – это менее устойчивая конструкция, нежели такая, при которой вер три и более. Государство, по его мнению, должно создавать законы, совершать действия, способствующие такому гармоничному сосуществованию. В Российском государстве, отмечал В. Н. Татищев, проживают представители разных вероисповеданий – христиане, мусульмане, язычники и др. У них выстраиваются разные взаимоотношения: они могут жить в одном городе, вести между собой торговлю и совместно нести государственную службу – охранять государственную границу, участвовать в подавлении внутренних восстаний ^{[51, с. 29],[70, с. 86-88]}.

А. Н. Радищев – философ главным образом екатерининского времени, автор знаменитого «Путешествия из Петербурга в Москву», в котором очерчены контуры будущей России. По замыслу автора, в ней отсутствует крепостное право, процветает человечность, господствует веротерпимость, нет места религиозным предрассудкам и суевериям ^{[33, с. 69],[57, с. 27]}.

Согласно концепции мыслителя И. С. Аксакова, известного представителя славянофильского движения, веротерпимость, естественным образом присутствующая в христианском учении, не равнозначна «вероугодливости», индифферентности к вере, отвержению своей веры. Философ говорил о человечности и веротерпимости русского народа, высказывая уверенность, что в нем в принципе не может быть той нетерпимости, которая наблюдалась в средневековой Европе. Об этом, по мнению И. С. Аксакова, свидетельствует, в частности, пятивековое сосуществование иудеев и христианского населения на западе Российского государства ^{[2, с. 100],[3, с. 17]}.

К обсуждаемой теме обращался и еще один философ-славянофил Ю. Ф. Самарин. Анализируя различия исторических путей Российского государства и Европы, он выделял важное отличие: если Англия и Франция завоевывали и закабаляли население в различных уголках мира, то российские власти придерживались иной линии поведения. Отвергнув западную модель отношений «победитель – побежденный», России удалось избежать тех социальных, религиозных, междоусобных войн, которые бы уничтожили целостность государства. Основными чертами русского характера Ю. Ф. Самарин считал веротерпимость и восприимчивость. Этим чертам он придавал статус государствообразующих и государствоохраняющих ^{[63, с. 453-457],[65, с. 176]}. Те же наблюдения мы находим в работе А. С. Хомякова: «Им (русским. – Е. Ж.) недоступно чувство аристократического презрения к другим племенам, но все человеческое находит в них созвучие и сочувствие... Русский смотрит на все народы, замежеванные в бесконечные границы северного царства, как на братьев своих» ^{[82, с. 152]}.

Идеи веротерпимости рассматривались и в философии К. Н. Леонтьева, придерживавшегося консервативных взглядов. Он различал «новоевропейскую гуманность», имеющую целью личное благополучие и любовь к человеку, импульсом которой является чувство к Богу ^{[11],[43, с. 109]}. Это чувство, наделяющее его носителя силой, можно испытывать даже к врагу (имеется в виду отражение внешнего военного вторжения), например, в виде милосердия, прощения. Но любовь, по его мнению, не должна выглядеть как лицемерие или же заискивание, она должна быть искренним порывом души ^[44].

Для Л. Н. Толстого идея веротерпимости была тесно связана с категориями любовь, жизнь, вера. Только тот, кто любит, может найти смысл жизни. При этом такой человек должен испытывать не личное (животное), а сверхличное чувство. Именно последнее истинно и направлено к представителям различных вероисповеданий ^{[19, с. 46],[25, с. 228],[74, с. 323],[74, с. 389],[76, с. 802]}. Смысл жизни – это служение человечеству. Философ считал, что необходимо образовывать народ, обучать его основам и этике различных религий – зороастризма, ислама, христианства, буддизма и др., причем значимыми при постижении религий является их гуманистическая сущность ^{[73, с. 292-293],[75, с. 7]}.

Русский философ, писатель Ф. М. Достоевский рассматривал отношения между представителями разных конфессий (главным образом, между православными и неправославными) в контексте политической ситуации тех времен, однако также делал упор на этическую компоненту этих отношений. Международную деятельность России он сравнивал с поведением беспредельно терпеливой матери. Причиной же, почему государства так доверяют России, просят помощи, мыслитель видел в том, что в ней, в отличие от европейского мира, нет желания всюду извлечь собственную выгоду. Она руководствуется филантропическими мотивами, которые, по Ф. М. Достоевскому, являются преобладающими и в отношениях внутри государства: «веру татарина никогда... не унижал русский, никогда не притеснял и не гнал…, нигде на Западе и даже в целом мире не найдете вы такой широкой, такой гуманной веротерпимости, как в душе настоящего русского человека» ^{[29, с. 46],[29, с. 102-103],[29, с. 127]}.

К теме веротерпимости обращался выдающийся хирург, философ-космист Н. И. Пирогов. Он размышлял о существовании не только индивидуального мышления, но и о присутствии другой, более совершенной мировой мысли, определяющей единство всего человечества. Рядом с этими рассуждениями соседствовали мысли о целесообразности мировых процессов, многообразии форм, в том числе и религиозных. Религиозная вера для него – глубокая потребность человеческой души, не терпящая никакого насильственного вмешательства ^{[50, с. 187-188],[53, с. 39],[53, с. 163]}. Он считал, что если кто-то «искренне любит людей», то для него не составит труда проявлять дружелюбие к иноверцу ^{[53, с. 454],[54, с. 436]}.

По мнению русского философа В. С. Соловьева в вопросе веротерпимости необходимо следовать «исконному общечеловеческому принципу нравственности»: «не делай другим того, чего не желаешь себе». Только гуманистические идеи, человечность и просвещение приведут мир к состоянию счастья, считает философ. Правитель, вставший на путь искоренения «неугодной» ему религии окажется ничем не лучше Карла Великого, по приказу которого была устроена знаменитая верденская резня (782 г. н. э.) – убийство около ста тысяч саксов, сопротивлявшихся принудительному обращению их в христианство ^{[68, с. 658-659]}.

Русский философ И. А. Ильин воспринимал веротерпимость в качестве одного из элементов, которые служат объединению государства, предотвращают его расчленение. По мнению философа, России не следует повторять опыт Европы и дробиться на множество государств: «Россия не должна была превращаться, подобно Западной Европе, в “коечно-каморочную” систему мелких государствиц с их заставами, таможнями и вечными войнами» ^{[35, с. 23]}. И, выводя тему на уровень духовных вопросов, добавлял: «Россия есть организм природы и духа – и горе тому, кто ее расчленяет!» ^{[35, с. 21]}.

Один из основоположников русского космизма Н. Ф. Федоров считал, что в мире, где будет достигнуто «единомыслие, выраженное в общем, всеотеческом деле», будет и веротерпимость, понимаемая философом как «отрицание всякой ссоры из-за убеждений, из-за мысли» ^{[80, с. 386]}. В спорах и разладе он усматривал детское состояние человечества, его религиозное несовершенство. Н. Ф. Федоров полагал, что сознания людей не были бы такими ограниченными в понимании религий и мира вообще, если бы люди умели любить, хранили бы чувство единства ^{[64, с. 284],[79, с. 97]}.

Другим представителем русского космизма Н. К. Рерихом веротерпимость мыслилась как средоточие лучших человеческих качеств – способности вмещать и прощать, уважения ко всему существующему, милосердия, великодушия, доверия, «всевнимания», готовности к бесконечному познанию, созидания, человечности. Из веротерпимости, по мысли художника, проистекают взаимность и ответственность ^{[60, с. 387]}. Благодаря ей открывается возможность для построения благоприятного будущего. Мыслитель осуждал нетерпимость, называя ее «инквизиторским духом» ^{[40, с. 119-123]}, «темным порождением» ^{[55, с. 113]}, тупостью, ненавистью к сотрудничеству ^{[59, с. 487],[61, с. 112-116]}.

Русский философ Н. А. Бердяев (1874–1948) считал, что веротерпимость есть «любовно-бережное отношение ко всякой человеческой душе, к ее внутренней духовной жизни, к ее индивидуальному пути» ^{[13, с. 184-187]}. В его концепции душа человека приближается к Богу своими особенными, неповторимыми путями, при этом переживая страдания, духовные борения, проходя уроки жизни, накапливая определенный опыт ^{[13, с. 184]}. Нетерпимость и фанатизм, по Н. А. Бердяеву, имеют религиозные истоки. Фанатик подобен ревнивцу, подозревающему всех в изменах и предательстве, ищущему заговорщиков, которые выступают против его веры ^{[12],[13, с. 188]}.

Наконец, отдельного рассмотрения заслуживает марксистско-ленинская философия, которая сыграла немалую роль в жизни России. Для главного идеолога этой философии в Советской России В. И. Ленина основным являлись чаяния и интересы простого народа, прежде всего, пролетариата и крестьянства. Поэтому идейно-политические установки вождя в области образовательной и культурно-просветительской работы были производным от его отношения к соответствующим классам. Отсюда естественным образом вытекало его веротерпимое отношение к представителям самых разных конфессий России. Социально-экономическая стратегия большевиков состояла в том, чтобы устранить эксплуатацию человека человеком, наделить ранее угнетавшиеся классы реальными инструментами власти и творческой энергией, а также сформировать крепкую связь между органами новой власти (советскими, партийными структурами) и трудящимися массами. Во главу угла ставилась нормализация (в марксистском понимании этого слова) всего комплекса связей и отношений в обществе, органическим следствием которой должна была стать актуализация гуманистических начал, в том числе веротерпимости. В. И. Ленин считал, что «самый глубокий источник религиозных предрассудков – это нищета и темнота; с этим злом и должны мы бороться» ^{[42, с. 186]}.

Ближайшими сподвижниками В. И. Ленина на ниве культурно-просветительской работы были В. Д. Бонч-Бруевич – неформальный специалист по сектантству в большевистской среде, благодаря которому осуществлялись контакты и формировалась политика советского правительства в отношении российских религиозных меньшинств, а также А. В. Луначарский – народный комиссар просвещения РСФСР, знаток литературы, искусства, истории, в том числе истории религии. Оба они, подобно В. И. Ленину, придерживались принципа веротерпимости, полагая, что нужно бороться именно с невежеством ^{[14, с. 40-41]}, что людям важно привить интерес к науке, дать им моральное и художественное воспитание, приобщить к культурному ^{[48, с. 452]}. Так, например, А. В. Луначарский был сторонником публичных дискуссий с представителями различных конфессий ^{[4, с. 84],[4, с. 9}