Приморский Музыкальный Институт в истории развития академической музыки на Дальнем Востоке (1923-1924 гг.)

Матвеева Алина Игоревна ORCID: 0000-0001-5780-1843 Помощник проректора по научной работе, Академия хорового искусства имени В. С. Попова, Москва, Россия 690014, Россия, Приморский край, г. Владивосток, пр. Красного Знамени, 121 Matveeva Alina Igorevna Assistant Vice-Rector for Research, Victor Popov Academy of Choral Art, Moscow, Russia 690014, Russia, Primorsky Krai, Vladivostok, 121 Krasnogo Znameni Ave., sq. 115 krapiva_alina@list.ru Другие публикации этого автора

В Отечественной истории развития академической музыки существуют не мало любопытных страниц, которые поднимают ряд проблем, связанных с сохранением традиций и их преемственностью. Решение этих проблем помогает объективизировать и конкретизировать события сложного периода перехода от Императорской России к России Советской. Многие из этих страниц посвящены особенностям регионального опыта, еще не до конца включенного в общую систему отечественного музыкознания. Одной из важных страниц такого опыта является изучение деятельности региональных отделений Императорского русского музыкального общества (далее РМО/ИРМО). Сегодня интерес к многомерному феномену РМО/ИРМО проявляется исследователями глобальных процессов, осмысливающих деятельность общества в качестве «сегмента зарождающейся культурной политики, обеспечившей историческую преемственность апробированных на практике моделей, форм и методов организации музыкально-управленческого, образовательного, информационно-просветительского векторов» ^{[1, с. 154]}. Известно, что среди векторов стратегического развития академической музыки дореволюционной России, заложенных РМО/ИРМО, были: просветительский, филармонический и образовательный векторы, условно обозначенные Гармаш О.А. как «информационно-просветительский, общественно-полезный творческий и образовательно-профессиональный» ^{[2, c. 69]}. Реализация образовательно-профессионального вектора была направлена на воспитание концертных исполнителей способных на уровне выпускников европейских консерваторий участвовать в филармонических концертах. Апробированная более чем 50-летняя практика существования консерваторий при РМО/ИРМО^[1] способствовала формированию национальной исполнительской школы.

Интересно, что в период советизации, в новых социально-политических условиях, реализация названных векторов была существенно замедлена. Сегодня историки отмечают закрытие ряда высших учебных заведений бывшей Дальневосточной Республики (ДВР, 1920-1922 гг.): народной консерватории и школы в Хабаровске, а также Читинской народной консерватории «открытой в столице Дальневосточной республики в 1921 г., затем в 1923 г. преобразованной в техникум, закрытый в 1925 г. из-за финансовой несостоятельности» ^{[3, с. 109]}. Во Владивостоке логическим продолжением инерционного сохранения художественного потенциала ИРМО в новой Советской России стало открытие нового учреждения высшего музыкального образования - Приморского Музыкального Института (далее в тексте – Института). Открытие данного ВУЗа повторяло модель организации консерватории при музыкальном обществе^[2], с той лишь разницей, что оно было организовано членами союза Рабис 19 сентября 1923 г. Согласно Протоколу заседания №43 Секретариата Приморского Губпрофсовета^{[3] [4, Л.1]} открытие Института было разрешено новым органом, регулирующим образовательные учреждения - Губернским Отделом Народного Образования (Губоно^[4]) 20 сентября 1923 г. ^{[5, Л. 12]}. ВУЗ находился в ведомстве Приморского Губернского Отдела Народного Образования по Профобру^{[5] [6, Л.11]}. Контекстное изучение архивных материалов позволяет факт появления Приморского Музыкального Института во Владивостоке осмысливать как следствие инерционно сохранившейся организационной работы Владивостокского отделения ИРМО (1909-1917 гг.), основавшего музыкальную школу при Отделении, а затем учредившего музыкальное Училище при РМО (1917-1922 гг.). Линия преемственности между старой и новой эпохами просматривается и в решении задач профессионального обучения музыкантов, и в сохранении профессорско-преподавательского состава^[6], работавшего в царское время, но она корректируется новыми политическими задачами власти большевиков. Теперь главная цель создания Института заключалась в «распространении музыкального образования и поднятии его культурного уровня в эстетическом направлении среди рабоче-крестьянского населения Приморья» (п.2.) ^{[5, Л. 11]}.

Обращение к этой странице истории развития академической музыки в регионе позволяет проследить преемственные связи, которые в советизируемом обществе адаптировались, сохраняя жизненный потенциал предыдущей эпохи. Если в эпоху ДВР они всячески поддерживались музыкантами-профессионалами и представителями власти с целью сохранения установленных ИРМО ориентиров, то с началом советской эпохи образовательные стратегии, учебные планы и общий вектор развития Института, просуществовавшего лишь до 1924 г., приобрели классовый акцент.

Директором института был назначен «Свободный художник^[7] Звягин» ^{[4, Л.1]}, который, как сказано в документах: «назначается Губоно из лиц, обладающих образовательным цензом и педагогическим стажем не менее трёх лет. Кандидат на должность Директора Приморского Музыкального Института выдвигается союзом Рабис» ^{[6, Л.13]}. Выпускник Санкт-Петербургской консерватории, Исай Звягин (годы обучения 1908-1913 гг.) ^{[9, Л. 1]}, волей судьбы явился носителем традиции ИРМО, при котором состояла Санкт-Петербургская консерватория. А значит, профессиональная преемственность дореволюционной традиции не подлежит сомнению.

Более подробно о составе коллектива преподавателей, добившихся открытия Института, как и о трудностях его существования, говорит Акт обследования Приморского Музыкального Института от 14.05.1924 года. Согласно этому документу, открытие Института было разрешено коллективу преподавателей в лице: И.М. Звягина, Е.Г. Хуциевой, А.М. Поляковой, С.Н. Лугарти, «для связи института с союзом Рабис, последний выделил из своего состава тов. Босич» ^{[6, Л. 12]}.

Деятельность Института регламентировалась не Уставом (подобно Уставам РМО 1859 г. и ИРМО 1973 г.), а Временным положением ^{[6, Л.11]}. Если целью РМО, прописанной в Уставе общества в 1859 г. являлось: «развитие музыкального образования и вкуса к музыке в России» ^{[11, Л.4]}, а в Уставе ИРМО (именуется Императорским с 1873 г.) прописано: «содействовать распространению музыкального образования в России, способствовать развитию всех отраслей музыкального искусства и поощрять способных русских художников (сочинителей и исполнителей) и преподавателей музыкальных предметов» ^{[13, с. 1]}, то первые строки Временного положения Приморского Музыкального Института (главы I, п. 2) сразу фиксируют иделогизированный классовый подход новой власти: «Приморский Музыкальный Институт ставит своей задачей распространение музыкального образования <…> среди рабоче-крестьянского населения Приморья» ^{[7, Л.11]}. В сопроводительном письме в Приморский Губернский отдел Народного образования от 03 ноября 1923 дирекция Института приводит следующее процентное соотношение учеников: из общего числа 124-х человек 85% - «члены производственных (профессиональных) союзов, или дети таковых» ^{[14, Л.2]}. Примечательно, что обучение в Институте было платным и плата взималась в соответствии со шкалой оплаты труда^[8] обучающихся. Согласно положению Института (ч. VI, п. 3) «лица, принятые в Институт, платят соответственно их имущественному положению. По постановлению Совета [Института – прим. автора]» ^{[6, Л.15]} условия поступления и платы за обучение были установлены Губпрофсоветом ^{[13, Л. 2(об)]}. Стандартная плата составляла 3 рубля. Для членов профсоюзов предоставлялись следующие скидки: «Получающие по 17 разр. сетке пользуются в специально-технических классах – скидкою до 50% нормальной платы. Получающие свыше 17 категор. – до 25%. Обучение в коллективных классах для первой категории 2 руб. вместо 3 руб.» ^{[4, Л.1]}, «беднейшие учащиеся освобождаются от платы, за счет установленной Институтом стипендии по именам вождей революции и великих музыкантов» ^{[5, Л.12(об)]}, также из положения ВУЗа (ч.VI, п. 3) следует, что количество свободных бесплатных мест устанавливалось Советом «при равенстве музыкальных данных предпочтение в приёме отдаётся красноармейцам и членам Профсоюзов и их детям» ^{[6, Л.15]}.

Образование осуществлялось по ряду специальностей: класс фортепиано; класс пения; класс скрипки, виолончели и контрабаса; класс духовых инструментов: медных и деревянных; класс специальной композиции; дирижерский класс. Также существовали обязательные для изучения предметы: хоровое пение, музыкальная грамота и инструкторский класс.

Согласно Временному положению Института (II часть, п.7) предметы делились на основные и вспомогательные. По всем основным предметам в Приморском Музыкальном Институте существовало 3 курса (ступени обучения): подготовительный (в который могут поступать ученики без подготовки), младший курс (поступление по указанной программе) и старший (для поступления или перевода на который «следует держать экзамен по установленной программе») ^{[6, Л. 11(об)]}.

Срок обучения в Институте был фиксированный (включая подготовительный курс), но не исключал досрочное окончание курсов. Обучение сроком в 7 лет велось в специальных классах: фортепиано, скрипки, виолончели; 5 лет обучались по классу композиции; 4 года обучались в специальных классах: сольного пения, контрабаса, духовых инструментов и инструкторском классе; 3 года составлял полный курс дирижирования, хорового пения; музыкальная грамота изучалось один год.

Анализ учебных программ Приморского Музыкального Института ^{[15, Л. 3-9]} позволяет выявить их содержательную схожесть с дореволюционными программами Санкт-Петербургской Консерватории, созданной при РМО в 1862 г. Одним из условий обучения было «обязательные занятия в хоровом классе для всех учащихся, кроме оркестрантов» ^{[11, с. 83]}. Существует различие в представленных специальностях: в Приморском Музыкальном Институте не был открыт специальный класс теории музыки, как и занятия органом для класса специального фортепиано. В связи с отсутствием разработанных учебных планов Института, сделать точный сравнительный анализ не представляется возможным. Но по лекалу учебных планов Санкт-Петербургской Консерватории, которые «подвергались переработке, иногда значительной <…> однако существо их до 1917 г. оставалось неизменным» ^{[11, с. 83]}, и с помощью перечня Вспомогательных предметов Приморского Музыкального Института можно, для наглядности, реконструировать учебный план (Таблица 1) по специальности сольного пения с тем, чтобы понять степень различия:

Таблица 1.

Сравнительный анализ представленных документов показывает, что, по сути, перечень дисциплин Приморского Музыкального Института не имеет существенных различий, кроме сроков освоения отдельных дисциплин, и повторяет проверенную временем образовательную программу, разработанную в консерваториях РМО/ИРМО. Данное наблюдение свидетельствует о преемственности в части адаптации образовательных моделей при переходе от России Императорской к России Советской.

Из истории известно, что ко времени открытия Института Народно-Художественной Секцией^[9] Государственного Ученого Совета Народного Комиссариата Просвещения (далее в тексте - ГУС Наркомпрос) от 9 сентября 1922 г. были разработаны и утверждены учебные планы музыкальных заведений ^{[16, Л. 71-82]}, рассылаемые от центрального отделения в регионы. Представленные планы описывают 3 уровня музыкального образования и содержание внутри этих уровней – трёх ступеней музыкального образования: школа (I, II ступеней) – техникум (I, II ступеней) – консерватория. Образовательный уровень Консерватории содержал 5 отделений: научно-теоретическое, творческое, исполнительское, инструкторско-педагогическое. Для каждого отделения были определены обязательные предметы, и описаны программы по каждому из триместров.

В задачи Наркомпроса входило вести «методическую и программную работу по вопросам социального воспитания, профессионально-технического образования, политико-просветительной, научно-исследовательской и научно-художественной деятельности. В основном деятельность ГУС’а сводилась к разработке, рассмотрению и утверждению как принципиальных вопросов системы народного образования в стране, так и основных программно-методических материалов по всей линии народного образования; к объединению работы местных методических органов; к общедирективному руководству программно-методической работой управлений Наркомпроса; к утверждению кандидатов на преподавательские должности в ВУЗах и к общему руководству делом подготовки научных работников» ^{[17, с. 557]}. Сегодня исследователи в области истории и педагогики первых лет деятельности Наркомпроса РСФСР характеризуют их как «период отрицания всего того ценного, что было накоплено отечественной школой за длительный период ее существования усилиями видных российских педагогов и бесчисленного числа учителей-практиков» ^{[18, с. 95]}. «Наркомпрос, как представляется, и был тем идеологическим центром, который воплощал положения “пролетарской культуры”, ставшие основой культурной революции власти» ^{[19, с. 246]}.

Практика показывает, что в Приморском Музыкальном Институте учебные программы, предписанные ГУС’ом не были соблюдены. Это видно из проверки Института со стороны центральных органов власти. Документом такой проверки служит Акт обследования Приморского Музыкального Института от 14.05.1924 ^{[5, Л. 12]}. Из Акта (р. III. Учебный план и программы) следует, что основной причиной несоблюдения предписаний Наркомпроса стало отсутствие более свежих материалов, попустительство вышестоящих органов. «Комиссии был предъявлен учебный план, разработанный Коллективом на основании материалов из старых консерваторий и личного опыта коллектива. Более свежих материалов, по заявлению тов. Звягина, не имеется и в центре <…> По заявлению тов. Звягина Завгубоно [А.А. Корольков – прим. автора] всегда говорил: “Существуйте пока, как частное учебное заведение” <…> Материалы от Губпрофобра получены, но до сих пор не выработано никакого зафиксированного плана» ^{[5, Л. 12]}.

Срок жизни Приморского Музыкального Института, сохранившего традиции музыкального образования прошлой эпохи, длился всего один учебный год (1923-1924 гг.). Уже в августе 1924 г. Всероссийский союз работников искусств в письме в Губоно сообщает о расформировании Музыкального Института, который «в практике работ не создал экономической возможности дальнейшего существования на хозрасчете <…>. Вопрос открытия Музыкального Техникума I-ой и 2-ой ступени, при условии предоставления бесплатного помещения для таковых можно обсудить на совместных заседаниях представителей обоих заинтересованных сторон» ^{[20, Л. 86]}. Открытие техникума не состоялось. Вслед за закрытием ВУЗа была открыта городская музыкальная школа, которая стала «тем ядром, из которого в дальнейшем развилась вся система государственного музыкального образования в Приморье» ^[21].

Уникальность сложившейся в Приморье исторической ситуации позволяет проанализировать как вопрос преемственности традиций, так и вопрос их усовершенствования, о которых пишет М.В. Бондарь: «Традиции профессиональной музыкальной подготовки, заложенные ещё во 2-й половине XIX в. и усовершенствованные в советский период, сохраняют свой потенциал вплоть до сегодняшнего дня» ^{[22, с. 3]}. Если вопрос преемственности не вызывает сомнения и подтверждается уже самой попыткой повторить дореволюционный опыт учреждения музыкального ВУЗа при общественной организации (Рабис), то вопрос усовершенствования представляется дискуссионным как в части отсутствия других примеров подобного воспроизведения в советской эпохе модели ВУЗа при общественной организации, так и в части новой практики, давшей в советскую эпоху автономию ВУЗам.

Известно, что создание ВУЗов при РМО/ИРМО экономически обеспечивалось, с разной степенью эффективности, системой частно-государственного партнёрства, с включением механизмов спонсорства. В новой исторической ситуации эта система оказалась не годной к воспроизводству. Экономические сложности, связанные с хозрасчетом стали главным препятствием в трансляции прежней модели, апробированной в иных политических и экономических условиях. Потребовалось время для поиска новых решений.

Вполне понятна позиция В.А. Королёвой ^{[23; 25]}, интерпретирующей факты закрытия высших музыкальных курсов и консерваторий прежних образцов (Чита, Хабаровск), как «разрушение складывающейся в течен